Черная месса - Джерард О`Нил

Цветистые россказни Коннолли защитили Балджера от служебного расследования, а нескончаемый поток записок, рапортов и отчетов добавил глянца к светлому образу двух гангстеров, сложившемуся в бюро стараниями куратора и его начальника. Моррис в совершенстве овладел искусством притворства и обмана, этот предмет давно занимал его мысли. У себя в кабинете он держал экземпляр книги «Ложь: нравственный выбор в общественной и частной жизни». Он наткнулся на томик Сисселы Бок, готовясь к экзамену по этике в магистратуре Северо-Восточного университета. Книга, полная сложных философских рассуждений, не походила на практическое руководство для лжецов, однако Морриса она заинтересовала. Он всегда держал ее под рукой, делая пометки на полях и подчеркивая некоторые абзацы. Занимаясь фальсификациями на пару с Коннолли и помогая подельнику морочить руководство ФБР, Моррис частенько обращался к главам: «Ложь в критических обстоятельствах», «Ложь в защиту коллег и клиентов» и «Оправдание лжи».

В начале 1980-х годов агенты не только строчили фальшивые отчеты, но и наслаждались изысканной домашней кухней в кругу друзей. Памятный праздничный обед 1979 года в доме Морриса в Лексингтоне по случаю благополучного исхода дела о мошенничестве на скачках стал первым пробным шагом. С тех пор Моррис нередко устраивал подобные пирушки. Джантурко тоже принимал дорогих гостей в своем загородном доме в Пибоди, к северу от Бостона. Не отставал от них и Флемми, заставляя мать готовить блюда итальянской кухни для Балджера, Морриса, Коннолли, Джантурко и других агентов. Свои первые дела Стиви затевал в отцовском доме, в бостонском районе Маттапан, но к началу 1980-х годов его родители переехали в Южный Бостон, и соседом их стал не кто иной, как Билли Балджер. (Дома стояли друг напротив друга, через улицу.) Флемми закатывал вечеринки в двух шагах от самого влиятельного политика Массачусетса. Вместе с Уайти он превратил дом своей матери в склад оружия. В садовом сарае, где домовладельцы, как правило, держат газонокосилки, гангстеры устроили небольшой арсенал. В потайном хранилище в глубине сарая за фальшивой стеной они держали пистолеты, винтовки, автоматы, дробовики, боеприпасы всех калибров и даже взрывные устройства.

За угощением и выпивкой стиралась грань между развлечениями и делами. Джон Коннолли неизменно выступал в роли распорядителя, договариваясь о времени и месте пирушки, а также о составе гостей. «Я никогда этим не занимался, – признался впоследствии Моррис, хотя дружеская компания часто собиралась в его доме. – Я не знал, как с ними связаться». Коннолли суетился, стараясь угодить дорогим гостям. Уговорив Морриса и Джантурко радушно распахнуть свои двери перед гангстерами, он желал убедиться, что коллеги не ударят в грязь лицом. Коннолли не хотел, чтобы агенты ФБР обращались с Уайти Балджером и Стиви Флемми как с «простыми стукачами», вспоминал позднее Моррис. Гангстерам следовало оказывать «особое уважение», которого те заслуживали.

Хотя правила ФБР категорически запрещали агентам поддерживать неформальные отношения с осведомителями, Коннолли предложил (а Моррис охотно принял) рациональное объяснение, почему устав можно нарушить. По словам Морриса, Балджера Флемми «слишком хорошо знали в криминальном мире, и найти безопасное место для встречи было не так уж легко. Проводить беседы в номере отеля, как это обычно делается, Коннолли не хотел. Он предпочитал более непринужденную, приятную, расслабляющую атмосферу, а выбирать особо не приходилось». Так Моррис согласился принимать гангстеров у себя.

Полиция штата продолжала охотиться за Балджером и Флемми. Годы спустя следователи других силовых ведомств с едкой иронией описывали потрясение своих коллег, детективов, следивших за гангстерами. Те испытали настоящий шок, обнаружив, что закоренелых убийц охотно привечают в хлебосольных домах агентов ФБР.

О дружеских обедах не упоминалось в официальных отчетах. За отменной едой и тонкими винами приятели предавались воспоминаниям о былых временах. По свидетельству Флемми, они говорили о «событиях прошлого, вроде дела о мошенничестве на скачках». В теплых, задушевных беседах порой заходила речь «о самых неожиданных вещах», отметил Моррис. Если Коннолли брал на себя обязанности организатора, то возглавлял собрание всегда Балджер. «Он рассказывал об Алькатрасе, рассуждал о жизни, о том, каково жить в бегах. Говорил о семейных делах и вообще о людях». Уайти развлекал остальных, описывая, как принимал ЛСД, отбывая срок в пятидесятые годы. «Во время пребывания его в Алькатрасе тюрьму закрыли, – объяснил Флемми. – И его перевели в Левенуэрт, там он и участвовал в программе ЦРУ. Она называлась “МК-Ультра”. Уайти сам вызвался и полтора года за решеткой принимал ЛСД. Его отобрали, потому что он… у него высокий ай-кью».

Флемми тоже мог бы рассказать пару занятных историй о своей жизни в бегах на просторах Канады, но Уайти не сходил с авансцены. «Джим Балджер любил поговорить и был отличным рассказчиком. Это вам подтвердит всякий, кто его знает», – заявил Стиви.

Коннолли часто встречался с Балджером и Флемми – находилось множество поводов, но традиционные праздничные обеды с агентами ФБР устраивались дважды в году. Федералы и гангстеры принимали меры предосторожности. Как-то раз, приехав к Балджеру в Южный Бостон, чтобы посидеть за бутылочкой пива, Коннолли с Моррисом припарковали машину в нескольких кварталах от дома. По словам Морриса, «Коннолли знал все окрестные закоулки». Однако сам начальник отдела довольно быстро запутался в хитросплетениях улочек Саути: «Я понятия не имел, куда забрел. Мы пробирались какими-то дворами и подошли к дому с задней стороны». Агенты предприняли символическую попытку замаскироваться – надвинули на глаза шляпы, чтобы скрыть лица. Балджер тепло приветствовал гостей. Пока он выставлял на стол пиво, Моррис рассеянно листал лежавшие под рукой журналы «Солдат удачи».

Принимая друзей у себя в Лексингтоне, Моррис меньше заботился о безопасности: здесь, в пригороде, можно было не опасаться любопытных глаз и ушей. «Мои соседи совершенно не догадываются, кто такие Балджер и Флемми», – уверял он. Однако гости не забывали об осторожности. «Они приходили, когда стемнеет. Иногда въезжали в гараж. И всегда надевали шляпы».

Жену Морриса Ребекку эти вечеринки приводили в ужас. Ей не слишком нравилось принимать у себя известных убийц. Брак Моррисов и без того трещал по швам, первый же визит «дорогих гостей» вызвал семейную бурю. За все годы службы в ФБР Моррис не позволял себе ничего подобного. Бывало, он приносил с работы служебные документы, но никогда еще не приводил домой гангстеров. Теперь Балджер и Флемми знали, где он живет, видели его жену и детей. Наверное, они задавались вопросом, не приглашает ли Моррис к себе и других осведомителей. А вдруг они начнут следить за его домом, опасаясь за свою безопасность? Ребекка Моррис сочла затею мужа безумием. Но супруг, выдержав скандал, настоял на своем. Он уверял, что этот исключительный шаг оправдан, поскольку Балджер и Флемми необычайно важны для ФБР. Конечно, одиозная пара принадлежит к лагерю «плохих парней», признал Моррис, но обед «нужен, чтобы завоевать их доверие».

В основе дружбы гангстеров с агентами лежало тщеславие Балджера и Флемми. Морриса не удивляло, что жена не способна оценить уникальность этого союза. Она не понимала или не желала видеть, что связь мужа с криминальными приятелями становится все крепче, все прочнее. Со временем к обедам добавились подношения. В начале 1980-х годов агенты и информаторы начали обмениваться подарками по случаю праздников, особых событий, да и без всякого повода. «Ребекка просто не замечала очевидного», – думал, должно быть, Джон Моррис.

Коннолли выступал в роли посыльного, вручая агентам подарки от гангстеров и наоборот. К примеру, Джантурко перепали черный кожаный портфель, стеклянная статуэтка и бутылка коньяка. Агент вспоминал позднее, что, придя к нему в гости во второй раз, Балджер принес набор бокалов для вина. «Думаю, те, что были у меня, стоили доллар с четвертью в супермаркете «Стоп энд шоп». Мистер Балджер купил бокалы подороже. Обычно, приходя в дом, он приносил бутылку вина или шампанское».

Джантурко поспешил ответить любезностью на любезность. Разглядывая витрины во время поездки в Сан-Франциско, он заметил пряжку для ремня с выгравированным изображением Алькатраса и подумал о Балджере. Купив пряжку, он отдал ее Коннолли, чтобы тот передал Уайти. Гангстеру пряжка понравилась, он охотно ее носил. Коннолли с Балджером тоже обменивались сувенирами, чаще всего – книгами и вином. А как-то раз Уайти преподнес своему куратору охотничий нож с гравировкой.

«Я получил от Ника Джантурко спортивный джемпер, а от Коннолли книгу», – признавался позднее Флемми. А Моррис однажды подарил ему пейзаж с видами Кореи – работу корейского художника. «Это была красивая вещь, – рассказывал Моррис. – Я купил ее во время службы в армии. Мы с Флемми оба воевали в Корее, вот я и подарил ему ту картину».